Даже если он доберется до штаба мехкорпуса (более-менее возможно) или даже всей 10-й армии (маловероятно) и начнет рассказывать про немецкие удары двух-трех ближайших дней, показывая их направление на карте, ему все равно никто не поверит. В лучшем случае слушать не станут, решив, что слегка поехал мозгами после нескольких суток боев, и предложат проспаться. В худшем – сразу отправят в контрразведку, и тут даже верный Зыкин ничем не поможет, поскольку пойдет следом как сообщник провокатора и паникера. Печально и обидно. Ведь еще можно попытаться не допустить запирания Белостокского котла… ну, по крайней мере, шанс оставался, пусть и достаточно иллюзорный. Но – увы. Не с его одинокой шпалой на петлицах…

И, значит, все снова пойдет так, как он учил в будущем. Поскольку крайне сомнительно, что своими действиями Кобрину удалось всерьез что-то изменить. В стратегическом, так сказать, плане. Нет, немцев-то батальон потрепал более чем изрядно, да и с мостами удачно вышло, но этого мало, просто катастрофически мало! Эх, ладно, незачем себе нервы трепать. Все он правильно делал, по мере, так сказать, сил и возможностей. Выше головы, как в древности говорилось, все равно не прыгнешь. Главное, бойцов сохранил – по здравом рассуждении, суммарные потери батальона за эти дни оказались не столь и высоки. Относительно, конечно, но в сравнении с тем, как все обстояло в реальной истории, точно. Так что незачем и комплексовать.

Задумавшись, капитан едва не пропустил момент, когда идущий впереди грузовик резко затормозил. Выругавшись, Кобрин торопливо вдавил в полик педаль тормоза, остановившись в метре от заднего борта. Что там опять, снова кто-то из горе-водил заглох, переключая передачу?! Высунувшись в боковое окно, Сергей попытался понять, в чем дело, но, разумеется, ничего не разглядел в поднятой тормозящими машинами пылюке.

Повернувшись к сидящему рядом ефрейтору, комбат кивнул на дверцу:

– Сбегай, узнай, почему встали. Только мигом.

Красноармеец кивнул и выскочил из кабины. Заметив сквозь запыленное стекло, как один из бойцов собирается выпрыгнуть из застывшего впереди «Опеля» – видать, по нужде приспичило или еще что, – Сергей молча показал ему кулак. Пехотинец стушевался и торопливо протиснулся между товарищами, скрываясь от взгляда начальства в глубине кузова. Кстати, да – уже третий час без остановок едут, нужно дать бойцам оправиться да хоть немного ноги размять, поскольку из-за недостатка шоферов пришлось набивать их в кузова, что ту сельдь в бочку. Пожалуй, так он и поступит. Если, конечно, нынешняя остановка не означает какой-то внезапно возникшей – а что, бывает как-то иначе? – проблемы.

Но проблемы не возникло. В первый момент. И вернувшийся ефрейтор вроде бы даже как-то удивленно, будто и не ожидал ничего подобного, сообщил:

– Там это, тарщ капитан… наши впереди. Добрались мы, значится!

Выбравшись из душной кабины, Кобрин отошел на обочину, пытаясь понять, где они находятся и что происходит впереди. А напылили-то, напылили, ничего толком не рассмотреть. Ага, вон оно в чем дело, дорога поворот делает, и их «коробочка» в аккурат на нем и застыла, развернувшись к остальной колонне боком. А вот что там дальше – уже не видно, мешают стоящие вплотную автомашины.

Подхватив автомат, Сергей быстрым шагом, почти бегом, добрался до «тридцатьчетверки», стоящей с распахнутым верхним люком, из-за крышки которого выглядывал комтанка, сержант Ребров. Ух ты, вот так ничего себе, они оказывается лоб в лоб встретились со здоровенной, раза в четыре большей, колонной советских войск. Танки, автомашины с грузом и противотанковыми орудиями на прицепе, пулеметные и пушечные бронеавтомобили, гужевой транспорт, застывшие вдоль обочин шеренги усталых, покрытых пылью красноармейцев, радующихся непредвиденной остановке. И множество бойцов на лошадях. Ага, это они, выходит, наткнулись на одну из конно-механизированных групп, участвующих в сегодняшнем контрударе.

«Тридцатьчетверку» и возглавлявший колонну трехосный «БА-10» разделяло буквально метров 30. Один из мотоциклов передового дозора стоял около танка, а вот другой отчего-то валялся под откосом неподалеку от броневика. Экипаж залег за перевернутым на бок транспортным средством, ощетинившись стволами винтовок. Башня бронемашины, в свою очередь, была развернута в их сторону. Танковая же пушка глядела на броневик. Эдакий боевой паритет: «ты выстрелишь – я стрельну – и обоим хана».

Ну, понятно: долгожданная встреча оказалась столь неожиданной, что не обошлось без непоняток. Увидев появившиеся из-за поворота немецкие мотоциклы, танкисты, не раздумывая, долбанули по ним из пулемета. На высокой скорости да в облаке пыли не так легко разглядеть на бойцах советские каски, а вот торчащий над коляской ствол вражеского пулемета сразу в глаза бросается. Вот ребята в кювет и кувыркнулись. А второй рванул обратно, чтобы предупредить своих. Хорошо, хоть стрелок в броневике оказался хреновый, ни в кого не попал. А кобринским бойцам хватило мозгов и выдержки не стрелять в ответ. Вполне нормальная ситуация, на войне и не такое случается, главное, без крови обошлось. Нужно по-быстрому объясниться, найти их командира и что-то решать, поскольку торчать тут, на узкой грунтовке, мешая друг другу проехать, не самое лучшее решение. Налетят «лаптежники» – и все, тогда точно без большой крови не обойдется. Они тут все как на ладони.

Подбежавший Зыкин мгновенно оценил обстановку:

– Они чего, охренели?! По своим стрелять вздумали? Кто такие, узнал?

– Когда, Вить? Да и откуда им знать, что на мотоциклах свои ехали? Машинки-то немецкие, пулеметы тоже, двигались с западной стороны. Ты, кстати, автомат-то опусти, не накаляй! Тут у всех нервы, а пальцы на спусковых крючках.

Сняв фуражку, комбат призывно замахал ею над головой:

– Эй, славяне, свои мы, никому не стрелять. Я – капитан Минаев, командир батальона, 27-я стрелковая. Где ваш командир?

В борту бронеавтомобиля распахнулась дверца, и наружу в два приема выбрался танкист в потертой кожаной куртке с лейтенантскими кубарями на черных петлицах. Махнув рукой в ответ, он торопливо двинулся к Кобрину. Недовольно пробурчав что-то себе под нос, особист отступил на шаг в сторону и опустил автомат, оставив его висеть на плече стволом вниз.

Не доходя до командиров нескольких метров, лейтенант перешел на строевой шаг. Кобрин мысленно хмыкнул: и охота ему пыль поднимать? Не на плацу, блин, война уж третий день идет, какие уж тут… додумать мысль комбат не успел: неожиданно увидев что-то над головой Сергея, танкист резко изменился в лице, сбившись с шага. И тут же над колоннами, и одной, и второй, разнеслось исторгнутое разом десятками глоток:

– «Воздух!!!»

* * *

В принципе могло быть и хуже. Много-много хуже, поскольку целая куча бронетехники, грузовых машин и личного состава оказалась на открытой местности и без возможности серьезного маневра. Да и какой уж тут маневр, когда тебя атакуют пикирующие «Ю-87»? Как пехотинцу на своих двоих от танка по голому полю не убежать, так и танку или автомашине от пикировщика не скрыться, слишком велика разница в скорости. Но в этот раз все с первых секунд авианалета пошло не по отработанному немецкими летчиками до полного автоматизма плану.